I don't believe men are born to be killers
I don't believe the world can't be saved
How did you get here and when did it start
An innocent child with a thorn in his heart
Стена Сина пала, а вместе с ней пали все надежды и мечты человечества. Само человечество пало, горело, объятое пламенем страха, паники и отчаяния. Их жизни разбивались на тысячи осколков, их истории обрекались на забытье, их души разлагались, как осенние листья под снежным покровом. Они горели с чудовищным криком и вонью, вводя в ступор и заставляя ощущать животный ужас даже самых бесчувственных из них. Люди сошли с ума, мечась между борьбой за выживание и сумасшествием. Не тронуться умом представлялось невероятно сложным, и Микаса уже не могла сказать, когда именно солнечный день превратился в самое настоящее кровавое пекло. Будто земля разверзлась под их ногами и выпустила наружу все ужасы Преисподней. Они все погибали, один за другим, их тела разлетались на куски, а кровь и плоть лилась, словно дождь с небес. Земля под ногами превратилась в болото из смердящей жижи вспоротых животов. И самым жутким из этого было то, что отнюдь не гигантские твари крошили их на салат, а они сами. Борьба за право пройти в убежище, за право выжить не оставляла равнодушным никого и остывшие взгляды смотрели в небесную высь в немом ужасе. Их лица были везде, искаженные такими жуткими гримасами, что моментально врезались в сознание и отказывались его покидать. Она вся была в крови, в чужой крови! Липкой, грязной, ее белоснежная рубашка окрасилась алым, а руки дрожали. Совладать со своим сознанием – вот важнейшее сражение, в котором победить было куда сложнее, чем сокрушить всех титанов, что тоже представлялось невозможным. Ее друзья и товарищи погибали один за другим в этой битве за смерть так быстро, что она не могла уследить. Микаса истошно кричала имя Кирштайна, когда прямо перед ней его разрывали на две неровные половины. Его обезумевший взгляд проникал ей скальпелем под кожу, когда она смотрела, как ткани медленно рвутся, так легко, словно это был шелк, а не человеческое тело. Она не успела, когда ее клинки отрезали конечности твари, было уже слишком поздно. Поздно молиться, поздно мстить, она смотрела, как его губы шевелились, и не могла отвести взгляд, не слыша слов, только бульканье крови, которой Жан захлебывался. Он попытался улыбнуться, но все, что получилось – безумный оскал, лицо его на миг смазалось – Микаса плакала, а ее слезы падали на его лицо. Терять товарищей – непозволительная роскошь, Акерман это прекрасно понимала, но умер не только Кирштайн, вместе с ним погиб весь 104й кадетский корпус, она оплакивала их всех сейчас, не позволяя себе ни одного намека на сожаления прежде. Это перестало быть войной, превратившись в бессмысленную бойню, где они – всего лишь жертвы, а не солдаты. Уцелевшая рука взметнулась и провела по ее щеке, размазывая слезы, грязь и кровь и безжизненно упала. Микаса отползла от тела в какой-то переулок и попыталась встать. Ноги ее не слушались, а пальцы правой руки царапали кожу щеки до крови, когда она зажимала себе рот, сдерживая крик. Ее трясло, живот сжался в болезненном спазме, и девушку стошнило желчью прямо в переулке. Желудок был пуст уже давно, ее мучила страшная жажда. Девушка шатающейся походкой, опираясь на стену дома, дошла до какой-то двери и несильно толкнула ее – та оказалась открытой. Войдя в один из домов, она прошла в гостиную и, вступив в бурую лужу на ковре, подняла взгляд, чтобы увидеть очередную гору свежих трупов. В доме все было перевернуто и заляпано кровью – очередное массовое убийство, когда кто-то из членов семьи вырезал всех, а затем совершал акт суицида, надеясь избежать смерти от рук чудовищ. С огромнейшим трудом подавляя новые рвотные позывы, девушка направилась в уборную, в которой обнаружила еще одно тело. Девушка, немного старше нее, со вскрытыми венами лежала в ванной. Микаса дрожащими руками раскрутила кран и, встав на колени рядом с умершей, принялась жадно глотать холодную жидкость – благо городской водопровод работал. Вдоволь напившись и смыв с лица кровь и грязь, девушка отрешенно взглянула на труп – на покойнице была довольно неплохая рубашка примерно ее размера. Не осознавая, что именно она делает, Акерман расстегнула пуговицы, слегка касаясь остывшей серой кожи, приподняв тело, сняла верхнюю одежду и заменила свою – разорванную и в чужой крови, оставив лишь потемневший багровый шарф. Как она выходила из дома, шла по улице и перешла на привод, рубила со всего размаху попадавшихся на пути титанов и указывала путь к спасению выжившим, Микаса не помнила, да и куда направлялась – тоже не отдавала себе отчета. Она не смотрела вниз, только вперед, стараясь не слышать ор этой адской плавильни. В конце концов, ноги привели ее к входу в убежище, куда направлялись выжившие.  Свое имя девушка услышала, когда ее окликнули примерно в пятый раз. Она обернулась и увидела Армина, тащащего на себе какого-то молодого раненого парня и ведя за руку ребенка. Акерман среагировала быстро, помогая дотащить парня до носилок.
– Она отказалась идти без брата, - Армин кивнул в сторону маленькой девочки, что не отпускала руку раненного. У Микасы не хватило хладнокровия улыбнуться, и она взглянула немного безумными глазами на друга, увидев в его взгляде те же эмоции.
- Саша, Конни, - проговорил охрипшим голосом парень, и она ответила ему лишь одним словом:
- Жан, - они смотрели друг на друга, но не видели никого, бледные, осунувшиеся и невероятно уставшие видеть смерть. Девушка перевела взгляд на небо и удивилась чистейшему голубому цвету, на который всегда могла смотреть бесконечно. Сколько еще? Кто из них дожил до этой минуты? Доберется ли кто-нибудь до конца? Нет, они все сложат головы здесь, в последний день существования человечества. Остается только надеяться, что это не произойдет на глазах у товарищей. Им остается лишь разойтись в разные стороны, чтобы не убивать друг друга собственной гибелью, и, кто знает, возможно к концу дня они все встретятся По Ту Сторону.
Микаса перевела пустой взгляд на толпу и встретилась взором с ним. Признаться, она и не ожидала, что они выживут оба, пускай сильнейшие воины человечества, но их мир разрушался, и они должны были испустить последний вздох вместе с ним. Ее глаза расширились, а губы на миг задрожали, пальцы болезненно сжались в кулаки, крепко, до побелевших костяшек. Девушка судорожно выдохнула, беззвучно произнося его имя. Жив. Он жив. Сколько боли и страха добавило это знание в ее сердце, с какой тяжестью теперь она прерывисто дышала. Ей бы не знать и сгинуть в этой Геенне Огненной. Лишь бы не терять и его тоже.

Отредактировано Mikasa Ackerman (2013-10-03 23:38:53)