Внешний вид: форма разведотряда, включающая плащ.
Инвентарь: полный 3D-гир и комплект лезвий.

Когда одна неприятность сменяет другую, постепенно начинаешь к этому относиться философски. То, что казалось когда-то трагедией, перестает задевать и проходит мимо, словно превращаясь в ерунду, которая и внимания-то не стоит. Может быть, кто-то назвал бы это безразличие или смирение. Может быть. Сам Жан так не думал. Самое важное оставалось самым важным, не теряя своего значения. Для Кирштайна защита хрупкого мира людей от титанов не так давно обрела новый, особый смысл и стала целью всего относительно недавно, и иногда он еще сомневался. Не в правильности своего выбора — здесь все было чисто и верно, пусть даже пришлось пойти той дорожкой, которую протоптал до него этот шумный идиот Йегер. Жан сомневался в себе. Иногда эти сомнения становились чуть больше — когда пала стена Мария и когда стало понятно, что его семья исчезла где-то там, иногда они ослабевали — когда Марко пришел к себе и его выздоровление стало вопросом времени. Но в конечном итоге Жан пришел к тому, что надо учиться принимать все дурные вести стоически, не опуская рук и паникуя, а сжимая зубы и говоря себе самому, что и победа — вопрос времени.
К счастью или сожалению, Жан не относился к тем солдатам, которые принимают все приказы начальства, не задумываясь о сути. Он как раз очень даже думал и оценивал. И понимал, что пока что командор делает все, что может. Конечно, оставались еще кое-какие мелочи вопросы, но Кирштайн, видя ситуацию изнутри, признавал: нельзя сейчас ни требовать, ни ожидать большего. Простые же люди считали иначе. Жан это мог и так сказать, без всяких наблюдений. А уж на улицах такого можно было наслушаться!.. Уши просто вяли, хотя Жан ханжой не был и сам иногда не брезговал крепким словечком. Жаль нельзя было перемещаться по городу с помощью УПМ. Жан поцокал языком, уперев руки в бока и решая, куда ему, собственно, теперь направиться. С дежурством было поконченно, до вечера он был совершенно свободен. Лучше всего было пойти в казарму и поспать. Ночью ему надо было вернуться в штаб, сейчас каждый человек на счету, а недосып у него уже и так был ого-го-го какой. С другой стороны — можно и нужно было заглянуть к Марко. Хотя, если что, тот с пониманием отнесется, так что...
Девушка в черном плаще из толпы не выделялась особо. По крайней мере, сам Жан пробежался по ней пару раз взглядом, пока она стояла напротив штаба и ничего примечательного в ней не заметил. Но теперь, когда она стояла вплотную, Кирштайн обратил внимание на странный цвет глаз. А потом уже пришло осознание сказанного. Турбаи? Здесь, за стеной?
- Вы не очень-то похожи на турбая, - недоверчиво заметил Жан.
Сам он, разумеется, ни разу ни одного турбая не видел в жизни, но зато читал описание и девушка им соответствовала лишь отчасти. Правда, у нее оказалось очень забавное и странное произношение. Только это странно за доказательство считать. Скорее уж девушка из какой-нибудь группы недовольных граждан и пытается пробраться к командору, чтобы устроить диверсию. Хотя, если уж на чистоту, Жан почти поверил, что девушка не врет.
«Все равно с ней лучше разбираться командору... или капралу».
Или как там они сами решат.
- Пойдемте.
Сперва Жан собирался предложить девушку подождать снаружи. Но потом решил, что она может сбежать. Поэтому он завел ее внутрь и оставил рядом с дежурным, который заступил на смену ему, Кирштайну.
- Подождите меня здесь. Командор может быть занят.
Здесь Жан не кривил душой. У Ирвина было множество самых разных дел, так что сам Кирштайн мог провести не один час под дверью его кабинета, дожидаясь приема, дабы сообщить новость о неожиданном появлении турбаев в городе. Но ему повезло, к командору его пустили практически сразу.
-Командор, - Жан вытянулся, прижав кулак к левой стороне груди и лихорадочно соображая, как лучше изложить свои новости. - Разрешите доложить! Там пришла какая-то девушка, которая утверждает, что она турбай и что она проникла за стену по тайному проходу.

Отредактировано Jean Kirschtein (2013-08-23 02:30:13)

Внешний вид: одет в форму разведывательного отряда
Инвентарь: платок, револьвер

Последние события позволили многим людям понять, что у человечества нет ни шанса на спасение. Большинство уже осознало всю безнадежность положения, в котором оказались все люди. В сердцах некоторых ещё теплилась какая-то наивная надежда на спасение, однако было больше тех, кто разочаровался в правительстве, разведывательном отряде, военной полиции, регулярных войсках и во всем мире. С каждым днем осознание того, что титаны в скором времени доберутся и до Сины, прокрадывалось в сознания людей и заставляло их предаваться бесконечному отчаянию, ибо на большее они просто не способны сейчас. И действительно, что, собственно, можно сделать в такой ситуации? Гражданские могут лишь поддерживать военных и помогать им материально, ведь именно они должны решить, что делать дальше. Однако офицеры и солдаты — такие же люди, как и другие. Они не могут заранее предугадывать события, с легкостью находить верные решения сложных проблем и, что самое главное, они не бессмертны. Но сейчас жители требовали от них, по сути, невозможного — чтобы те отбросили все человеческое и, как в какой-нибудь наивной детской сказке, пошли и убили всех титанов. Да, эти люди, которых и защищают военные, требуют, чтобы те сию минуту же прекратили этот кошмар. Голод, нищета, сломанные судьбы, разрушенные семьи и бесконечная череда бессмысленных смертей — все это уже надоело людям. Они требовали защиты. Они требовали решительных действий. Они требовали слишком многого. И в городе не раз ещё слышалась фраза: «Зачем нужны военные, если они не могут защитить нас?».
Ныне даже люди, известные своим необычайным спокойствием, не могли с прежним равнодушием сидеть и критиковать происходящее. Они были напуганы и подавлены так же, как и все остальные граждане. И многие из них ждали последнего удара, который прекратит их страдания — в этой жизни им больше нечего ждать. Они ждали, и ожидание их было крайне мучительным, и дни им теперь казались веками. Таких людей было весьма просто распознать в толпе: под глазами — темные синяки, руки судорожно трясутся, в красных глазах — страх, отчаяние, ожидание конца и какое-то странное первобытное желание жить, а сами они невольно шепчут извинения, ибо эти люди признавали, что они грешны. При первых появлениях кого-то из разведывательного отряда они как-то странно вздрагивают — наверное, легион скаутов напоминает им о титанах. Однако, естественно, Ривай бурно не реагировал на нависшую над человечеством угрозу, происходящее на улицах города и прочее. Это, конечно, не могло не раздражать, ведь во всем винили разведывательный отряд, погибших во имя человечества признали предателями, их память оскверняли, а бесконечные вопросы «Что нам теперь делать?!» уже начинали конкретно доставать, да и от бессмысленной болтовни, которая никак не прекращалась во всех углах временного штаба, вызывала у капрала, мягко говоря, головную боль и легкую злость. И все же на более эмоциональную реакцию он просто не был способен в силу своего характера. Да, он не устраивал истерики, не рыдал целыми ночами, в отличие от многих граждан. Признаться, немногим людям, большинство из которых — военные, удалось сохранить трезвость рассудка и какое-то подобие спокойствия. Лишь избранные понимали: нужно беречь силы, они ведь пригодятся, когда в действительности грянет гром, и падет Сина; держать себя в руках просто необходимо; нельзя превращаться в комок нервов и впадать в истерику от одного слова «титан».
Большинству, в том числе и Риваю, было понятно, что нужны решительные действия. Они должны что-то предпринять, пока помесь хаоса, людских страхов и отчаяния не вышла из-под контроля окончательно, ведь если это произойдет, то последствия будут необратимы. Но вопрос был в том, какие именно нужны действия. Граждан уже успокаивали военные, и вроде бы воцарилось видимое спокойствие, но плачущие на улицах люди в грязной и потрепанной одежде, частые драки в некогда благополучных районах и толпа бездомных детей, жарящих крысу где-то во дворе, не говорили ни о чем хорошем. А что, собственно, дальше? Что ещё можно сделать для того, чтобы люди чуть лучше начали жить, а не думали ежедневно о самоубийстве? Об этом пока что приходится думать только Ирвину Смиту, Пиксису и другим стратегам, чья задача сейчас заключается в поиске верного решения, которое поможет выйти из этой ситуации. Капрал доверял командору, а потому, что бы ни решил Ирвин, он подчинится.
Идя по коридору, Ривай все ещё слышал, как члены разведывательного отряда продолжают обсуждать ситуацию. Как будто бы этим идиотам больше не о чем говорить! Как считал сам мужчина, сейчас было самое неподходящее время для обсуждения этой проблемы, да и вообще непрекращающиеся разговоры во временном штабе как-то уж слишком сильно надоели капралу. Возможно, из-за них у него с самого утра и болела голова. Хотя, конечно, глупо винить в этом какую-то дурацкую болтовню, но, честно говоря, она порядком раздражала. Двум солдатам, которые как раз-таки и занимались, как они думали, важным обсуждением актуальных проблем, Ривай с невозмутимым лицом отдал приказ почистить конюшни. Те, конечно, ответили что-то из серии «Так точно, капрал, сэр!», однако, когда темноволосый вновь продолжил идти к кабинету Ирвина, он все ещё слышал, как те двое болтали. Теперь они ещё и возмущались по поводу того, что им приказали заняться конюшнями. А вот нечего слоняться без дела. В скором времени мужчина достиг точки назначения. Сразу же он заметил нечто странное — какая-то непонятная высокая девица, которая, по-видимому, была альбиносом, стояла перед входом в кабинет Смита. Обычная посетительница, только вот рост её весьма подозрительным. Заметив, что та прошла внутрь, он подошел к двери и встал в дверном проеме, ожидая, когда гости — а пришедших к Ирвину было двое — уйдут. Риваю и Ханджи, которая почему-то ещё не объявилась, нужно обсудить много важных вещей с командором, а это не для чужих ушей.

Встретившись взглядом с юношей с русыми волосами, Милена поняла, что не ошиблась. В его глазах было не только бездумное желание убивать во имя мести, которое девушка видела в глазах Родана и нескольких солдат из стен, а и ум. Та черта, которая отличала будущего командира от простого вояки, следующего приказам или каким-то своим целям.
«Повезло», - Милена облегченно выдохнула, но лишь в мыслях. Ее губы тронула легкая полуулыбка, всего лишь вежливая, без насмешки или чего-то другого, оскорбительного для юноши, в ответ на его недоверчивые слова.
- Я и на обычного человека не слишком-то похожа, не думаешь? – Милена тронула белые волосы, одинаково нехарактерные как для людей внутри стен, так и «пещерных» жителей. От нее не ускользнуло то, что юноша обращался к ней на «вы», но среди турбаев таким образом не выделяли никого, так что привыкнуть к тому, что когда уместно, девушка до сих пор не могла. Но взяла на заметку, что к командиру, вероятно, не стоит обращаться на «ты».
Второй ответ юноши доказал, что пока Милена все делала правильно. Она послушно пошла за солдатом, стараясь не смотреть по сторонам, хотя штаб, даже временный, разведывательного отряда вызывал у девушки интерес и даже больше. Интересны были и люди, которые носили крылья на спине и плечах, даже тот, с кем русоволосый юноша оставил Милену: вероятно, это был кто-то вроде постового, вот только в отличие от своих товарищей с розой на плече, он был трезв. Но заговорить с ним девушка не решалась – не сейчас, хотя ей очень хотелось узнать как можно больше. От этого человека, от его товарищей, от его начальника, от русоволосого юноши. О людях внутри стен, о тех, у кого за спиной крылья.
Ждать юношу-солдата долго не пришлось. Милена замерла всем телом, прежде чем услышала, что Ирвин Смит согласен ее принять. В кабинет полковника девушка шагнула, стараясь унять внутреннюю дрожь, неуместную и мешающую.
- Добрый день, - вежливо, но безэмоционально произнесла Милена и столкнулась с холодным и недоверчивым взглядом голубых глаз. Но кроме льда и скептицизма было в глазах и то, что отличает простого человека от человека с грузом ответственности за жизни других. А еще все то, что девушка слышала о полковнике Ирвине Смите, можно было угадать в его взгляде, позе, даже в той ауре, что окружает редких людей. – Т… Вам, - Милена в последний момент спохватилась, что нужно придерживаться обычаев людей внутри стен, а не тех, которые привычны турбаям. Здесь вежливость проявляется иначе и является главным атрибутом при подобных встречах, - должны были сказать, что я назвала себя турбаем, - девушка прекрасно понимала, что ее словам не поверят просто так. Что сейчас, если учесть сложившуюся среди людей ситуацию, это все похоже на неуместную шутку или попытку разлада и без того мало сплоченного общества. Нужно доказать, что ты не лжешь, иначе разговора не получится.
Но можно пойти другим путем. Выложить все карты, и лишь гадать, покажется ли расклад правдоподобным.
- Мы действительно проникли в город, но не так, как стены покидаете вы, - Милена говорила медленно, ей было не слишком-то легко следить за произношением, словами и тоном одновременно, да еще и уверенно держаться под ледяным взглядом. – Я могу поделиться информацией о нас, наших способах проникновения внутрь стен и борьбы с титанами, попросив взамен только одно. От имени всего моего народа я прошу о сотрудничестве для уничтожения титанов.
Велимир говорил не о просьбе, а о предложении, отказ от которого не станет сильным ударом ему и всем турбаям. Велимир говорил выждать и не открываться сразу, а прощупать почву и быть очень аккуратной с откровениями. Для него «дипломатия» была чем-то вроде игры лжецов и хитрецов, чередой умалчиваний и сокрытий, но Милена действовала не по его наставлению. Сейчас она слушала только себя и прекрасно понимала, что в случае неудачи вина будет лежать только на ней. И девушка была готова к этому, еще когда шагнула на недоступную ранее землю внутри стены, а сейчас ее решимость только окрепла.

Ирвин Смит остался непроницаемым даже когда гостья пересекла порог и оказалась в его кабинете. Не выдавая собственных эмоций, он оценивающе смотрел на неё взглядом прямым и честным.
Перед ним стояла высокая худощавая девушка нетипичной наружности. Он бы не назвал её хрупкой, но и к стану бойцов бы вряд ли причислил. Единственное, что выдавало в ней своего рода воина – это воля. Её отблески можно было уловить не только во взгляде пришлой, не только в её манере держатся, но и в самих поступках. С оружием бы её сюда не пропустили. Следовательно, она совершенно беззащитна на чужой территории. Одна. Попытка солгать и обвести командование легиона вокруг пальца при подобных обстоятельствах может стоить ей жизни. Кроме того, она не выглядит лгуньей. В глубине её глаз застыла некая решимость, решимость отчаянная, но абсолютная. Такую можно увидеть в глазах закоренелых членов отряда разведчиков. Следствие давно отринутого страха перед смертью.
Не ускользнул от Ирвина и тот странный взгляд, которым девушка одарила нашивку легиона разведки на его кармане. На её лице отражались не сказать чтобы восхищение, уважение или нечто подобного плана, но... понимание? Откуда ей знать о значении крыльев свободы?
– Как ваше имя? – спросил он, снова встречаясь с ней глазами.
Говорила она старательно. Несмотря на акцент, её речь легко понималась. Девушка каким-то чудом выучила их язык и пришла сюда, чтобы объявить о намерениях своего народа. Ирвин бы не удивился, если б вдруг выяснилось, что она явилась без какого-либо согласования с другими, но, как она свято верила, для их же блага. И вот теперь, несмотря на неловкость, она решительно чеканила свою просьбу на взаимовыгодных условиях.
– Присядьте.
Говорить с ней так, словно она провинившаяся ученица, обязанная стоять перед ним и оправдываться, Ирвин не испытывал никакого желания. Разумом он до конца не был уверен в этом человеке, но определённое уважение ей, похоже, завоевать удалось. В глубине души полковнику Смиту искренне хотелось, чтобы в круговороте интриг, в царстве лжи и лицемерия, которое разрастается тем больше, чем бедственнее положение, тем самым усугубляя его, было как можно больше подобных людей – искренних и решительных. И тот факт, что ему не хотелось, чтобы всё это оказалось фикцией, обосновывался не столько тем, что пришлось бы вновь расхлёбывать печальные последствия, которых он, разумеется, всеми силами попытался бы не допустить, сколько тем, что ему вновь придётся разочароваться в людях. В таком плачевном положении его вера в людей была его собственной опорой. Достаточно сильной для того, чтобы сам он мог дать опору другим.
Когда краем глаза командор заметил стоящего в дверном проёме Ривая, он кивнул ему вбок, этим простым условным знаком приглашая войти и давая понять, что он здесь лишним не будет. После чего, взглянув на вытянувшегося по струнке рядового Кирштайна, сцепил руки в замок. Даже интересно, что этот парень думает о происходящем.
– Можешь остаться. Но если у тебя есть дела, я не стану этому препятствовать.
Что фактически значило «свободен», однако данная лаконичная формулировка имела подтекст «делай что хочешь, но покинь помещение, ты не к месту». Ирвин же к  стереотипизированным шаблонам симпатий не питал. Страховка ему вряд ли понадобится: в конце концов с безоружной девушкой он справился бы практически в любом случае. То же, что Жан мог услышать нечто для его ушей не предназначенное, Ирвина беспокоило мало. Его умение положиться на свой отряд всегда имело двойное дно: одновременное доверие и тест на вшивость. Существуют ситуации, когда иметь при себе человека, которого не стоит посвящать во всё от начала и до конца, а осведомлённого изначально, намного выгоднее и эффективнее. В подобном контексте приятной новостью было, что наиболее близкий в таких вопросах товарищ в лице Ривая тоже был здесь. Удручало лишь отсутствие Ханджи.
Когда девушка села, Ирвин вновь перебросил свои мысли в нужное русло. Союз с турбаями – это именно то, к чему легион по-своему стремился. То, что могло бы значительно улучшить ситуацию в борьбе с титанами. Новые боевые единицы, взаимный обмен опытом, разделение обязанностей, оптимизация работы. Однако отнюдь не всё обстояло так радужно, как могло показаться. Наиболее удручающим фактором являлось всё то же взаимное недоверие между людьми и турбаями, которое могло не только некоторое время мешать обоюдной кооперации со скаутами, но и породить ещё большие волнения среди гражданских. Не хватало ещё вооружённого восстания против турбаев, судя по всему, явившихся с миром. Хотя и возможность диверсии даже сейчас пока было рано полностью исключать.
– Кем вы являетесь в стане нашего гипотетического союзника? – спросил Ирвин и мысленно укорил себя за использование излишне мудреных оборотов. – Иными словами, кто вы среди турбаев? С каких пор послы важных миссий ходят в одиночку? Нам нужны гарантии ваших слов. – Он выдержал небольшую паузу, задумчиво глядя на неё. – Потому что данный союз подразумевает не только положительные стороны, но и массу, мягко говоря, хлопот, которые в случае его заключения легиону разведки и лично мне придётся взять на себя.

Отредактировано Irvin Smith (2013-09-17 16:59:52)