Марко потерял счет времени еще с того момента, когда титаны напали на человечество во второй раз. Во время битвы он не знал скольких они потеряли, какие потери понесли враги, сколько длился этот Ад на земле. Но все это было ничем, просто песчинкой по сравнению с тем, что было после.
Пока он бултыхался в неясной жиже воспоминаний, пытаясь среди рваных образов найти утерянные последовательность и порядок, его тело успело побывать в зубах титана, полежать в пыли на какой-то безымянной улочке да пройти через целую череду рук военных врачей. Может он порой и чувствовал боль, пытался уйти от нее, время от времени приходя в сознание, этого все равно было недостаточно, чтобы осознать всю сложность и трагичность ситуации, грозовым облаком нависшей над человечеством. Да что уж там, он даже не мог осознать что в нем ковыряются, что-то режут, что-то зашивают. Сил хватало лишь на то, чтобы обвести все вокруг мутным взглядом и снова окунуться в беспамятство, не чувствуя боли в затылке, стукнувшемся о твердую поверхность «операционного стола».
Тем хуже для него было очнуться по-настоящему.

В первый раз он пришел в себя ночью. Никакие фантазии в духе «подпрыгнул, с ужасом озираясь по сторонам» и рядом не стояли с тем, что на самом деле происходило с солдатом. Болело все. Особенно сильно тревожила правая сторона тела и голова, которую словно использовали вместо наковальни. Первые несколько минут он мучительно тяжело осознавал что находится, вообще-то, в лежачем состоянии, а нечто непонятно белеющее где-то вдалеке – обыкновенный потолок незнакомого помещения.
На радость Марко, одна из врачей, проводившая ночной обход пациентов, заметила, что больной перестал изображать из себя овощ, а может даже хмуриться, прерывисто сопеть и почти безрезультатно пытается двигаться.
Лишь благодаря собственному упрямству Бодту удалось собрать силы и прервать полившийся на него поток информации о том, что у него повреждено, сколько ребер сломано и где будут жуткие шрамы. Это его волновало меньше всего, куда больше заботили товарищи, а особенно засранец Жан, который, по его сугубо личному мнению, был прямо-таки гением по нахождению приключений на собственную задницу. Напару с Эреном. Вот только этого он бы ему никогда не сказал, по голове не очень хочется получить.
Новость о том, что многие не выжили не радовала абсолютно, но и чем-то новым она не была. В конце концов, их 3 года готовили не только управляться со снаряжением, да убивать, но и умирать тоже. Неважно кто кого ждет – умирают на войне даже самые бывалые бойцы.
Когда же понятливый медик помогла Марко подняться и указала на спящего на стуле друга – с плеч парня словно гора свалилась. Да, в этой ситуации радость носила крайне неприятный оттенок, но хоть не надо было оплакивать еще одну душу и корить себя за то, что не уследил.
Но стоило только солдату расслабиться, как на него тут же обрушилась новая лавина информации, сносящая все на своем пути. Роза пала, человечество оттеснено за стену. Погибло еще больше людей, выжившие идут в ополчение, каждый солдат на счету. Кровавый ужас разросся до невероятных масштабов.
После ухода женщины Марко так и продолжал лежать, пустым взглядом буравя потолок. Он не мог, не хотел верить, в то, что ему сказали. Если бы тело не болело так сильно, а сломанные ребра не стягивали тугие бинты, то возможно он бы даже начал нервно смеяться.

Когда он очнулся во второй раз - на дворе был яркий, солнечный день. Но, увы и ах, долго наслаждаться тишиной и покоем ему не пришлось. За тихим скрипом двери и глухими звуками шагов последовал вопль «Марко!», какой-то непонятный грохот, целая какофония звуков и вспышки боли то тут, то там. Насколько мог судить сам Бодт – Жан увидел что он очнулся и стремился выразить всю свою радость и недовольство. И похоже что он даже пытался его тормошить.
Когда наконец перед глазами перестали мелькать кусками то униформа, то руки, то само лицо Кирштайна, парень наконец смог выдавить слабую улыбку, пристально рассматривая друга.
Воспоминания о ночном разговоре словно кинжалом под ребра вонзились, а следом за ними навалился всепоглощающий ужас. Где-то на задворках сознания тоненький голосок печально, без особой надежды завывал о том, что это все ночной бред, что ему показалось, что просто тело и разум воспалены. Но как бы ему страшно ни было, не проверить он просто не мог.
- Жан? - Марко поморщился от звука собственного голоса и осознания того, с каким трудом ему дается говорить, - Роза пала?
От улыбки, мигом сползшей с лица друга, ему стало очень не по себе. А когда он отвел глаза, то и вовсе откровенно страшно.

Отредактировано Marco Bodt (2013-08-17 23:50:00)